| Двадцать шестой год епископства
Альберта
Был двадцать шестой год посвящения
епископа Альберта (1224), а церковь все еще не
знала тишины от войн. Ибо король Вячко с жителями
Дорпата тревожил всю область вокруг, а лэтты и
ливы, не раз ходившие в небольшом числе на них, не
в силах были причинить им вред. Снова собравши
после пасхи войско, братья-рыцари также осадили
Дорпат и бились там пять дней, но не могли, по
своей малочисленности, взять замок и, разграбив
окружающую местность, с добычей вернулись в
Ливонию.
Между тем возвратился из Тевтонии
достопочтенный епископ Альберт со многими
пилигримами и со всей своей свитой. Вместе с ним
прибыл брат его, не менее достопочтенный епископ
Германн, давно уже избранный и посвященный в
епископы Эстонии, но много лет не допускавшийся
королем датским к своему епископату. После того,
однако, как король датский был уведен тевтонами в
плен в Саксонию, вышеназванный епископ рижский с
тем же братом своим отправился к королю просить
его решения и согласия. И разрешил король, чтобы
Германн ехал в Ливонию, а из Ливонии к своему
епископату в Эстонию.
По прибытии в Ригу они были с великой
радостью встречены рижанами и всем населением
Ливонии. Все радовались и славили Бога за то, что
после многих бедствий и горьких войн вновь
завоевана и покорена почти вся Эстония, кроме
одного замка Дорпата, которого еще ожидало Божье
возмездие.
И пришли к соглашению братья-рыцари с
теми же епископами, с людьми церкви и со всеми
рижанами о разделе областей Эстонии, относящихся
к Риге. Епископу Германну дали Унгавнию с ее
областями, а братьям-рыцарям выпала, на долю, как
их часть, Саккала. Церкви же Св. Марии в Риге и
епископу рижскому предоставили Поморье с семью
килегундами. Когда поморцы услышали, что
отнесены к рижской церкви, они сильно
обрадовались и полностью заплатили подати за два
года, задержанные вследствие нападения датчан.
Так же радовались и унгавнийцы господству
епископа Германна, находившегося в Одемпэ, но им
препятствовал король Вячко со своими дорпатцами
(Tarbatensibus): он был ловушкой и великим искусителем
для жителей Саккалы и других соседних эстов.
И отправили епископы послов к королю в
Дорпат, прося отступиться от тех мятежников, что
были в замке, так как они оскорбили таинство
крещения; бросив веру Христову, вернулись к
язычеству; братьев-рыцарей, собратьев и господ
своих, одних перебили, других взяли в плен и таким
образом вовсе извели в своих пределах, а все
соседние области, перешедшие в веру Христову,
ежедневно грабили и опустошали. И не захотел
король отступиться от них, так как, давши ему этот замок с прилегающими
землями в вечное владение, новгородцы и русские
короли обещали избавить его от нападений
тевтонов. И собрались в тот замок к королю все
злодеи из соседних областей и Саккалы, изменники,
братоубийцы, убийцы братьев-рыцарей и купцов,
зачинщики злых замыслов против церкви ливонской.
Главой и господином их был тот же король, так как
и сам он давно был корнем всякого зла в Ливонии:
нарушив мир истинного миротворца и всех
христиан, он коварно перебил преданных ему людей,
посланных рижанами ему на помощь против
литовских нападений, и разграбил все их
имущество.
Итак, все эти люди, полагаясь на
крепость вышеназванного своего замка,
пренебрегали миром с христианами и ежедневно
старались повредить им. Да и на самом деле замок
этот был крепче всех замков Эстонии:
братья-рыцари еще ранее с большими усилиями и
затратами укрепили его, наполнив оружием и
баллистами, которые были все захвачены
вероломными. Сверх того, у короля было там
множество его русских лучников, строились там
еще и патерэллы, по примеру эзельцев, и прочие
военные орудия.
Эстонская церковь подвергалась тогда
многим тягостям войны и подобна была женщине
родящей, терпящей печаль и боль, пока не родит,
роды же ее подстерегает дракон, то есть тот
бегемот, что, поглощая реку, все еще надеется
принять Иордан в пасть свою. Вышеназванная
церковь, еще маленькая и слабая, никак не могла бы
выйти из таких военных трудностей без помощи
церкви ливонской, которая была ее истинной и
первой по трудам завоевания матерью, родившей ее
крещением возрождения для веры Христовой, хотя
многие матери ложно присваивали и обманно влекли
к себе эту дочь, и одна из них — это русская мать,
всегда бесплодная и бездетная, стремящаяся
покорять страны не для возрождения к вере
Христовой, а ради податей и добычи.
Итак, чтобы ливонская церковь могла
избавить от бед дочь свою, церковь эстонскую,
рожденную ею во Христе, достопочтенный епископ
рижский созвал братьев-рыцарей, а также
церковных людей с пилигримами, купцами,
горожанами Риги, со всеми ливами и лэттами и
назначил поход для всех, принадлежащих к
ливонской церкви. В полном повиновении все
собрались с войском у озера Растигервэ,
пригласив с собой вышеназванного
достопочтенного епископа рижского с братом его,
не менее достопочтенным епископом Германном, со
всеми церковными: людьми и рыцарями. Совершив там
дело молитвы и совещания, отправили вперед
лучших и сильнейших в войске, чтобы они, пройдя
Унгавнию в течение дня и ночи, на следующее утро
могли осадить замок Дорпат. Те, снова разделив
свои силы, одних отрядили для нападения на замок,
других направили в Виронию для разорения все еще
непокорных жителей. После трехдневного похода
они в изобилии привели овец, быков и прочее, что
войску пригодилось. Епископы же с пилигримами и
всей массой войска шли сзади и в день Успения
Пресвятой Девы достигли замка. В этот же день в
прошедшем году взят был замок Вилиендэ.
Итак, поля покрылись шатрами, началась
осада замка. Стали строить малые осадные машины и
патерэллы, наготовили множество военных орудий,
подняли крепкую осадную башню из бревен, которую
восемь дней искусно строили из крупных и высоких
деревьев в уровень с замком, затем надвинули
поверх рва, а внизу тотчас начали вести подкоп.
Для рытья земли днем и ночью отрядили половину
войска, так чтобы одни рыли, а другие выносили
осыпающуюся землю. Поэтому с наступлением утра
значительная часть подкопанного обрушилась с
вала, и вскоре можно было продвинуть осадную
башню ближе к замку. Между тем к королю посылали
для переговоров знатных людей, священников и
рыцарей. Ему предлагали свободный путь для
выхода с его людьми, конями и имуществом, лишь бы
он ушел из замка и оставил этот народ
отступников. Но король, в ожидании помощи от
новгородцев, упорно отказывался покинуть замок.
В это время пришли русские разорять область,
слухи об этом распространились по шатрам. Тотчас
явились в полной готовности тевтоны, желавшие с
ними сразиться, и выступили в поле, оставивши
других осаждать замок, но так как русских не
оказалось, они снова вернулись к осаде замка.
Многих на верху вала ранили стрелами из баллист,
других перебили камнями метательных орудий,
бросали в замок из патерэллов железо с огнем и
огненные горшки. Одни готовили орудия,
называемые ежом и свиньей, другие складывали
костры из бревен, третьи подкладывали огонь,
наводя всем этим великий страх на осажденных. И
бились так много дней. Точно так же и бывшие в
замке построили свои машины и патерэллы против
христианских орудий, а против стрел христиан
направили своих лучников и баллистариев. Подкоп
велся день и ночь без отдыха, и башня все более
приближалась к замку. Не было отдыха усталым.
Днем бились, ночью устраивали игры с криками:
ливы и лэтты кричали, ударяя мечами о щиты;
тевтоны били в литавры, играли на дудках и других
музыкальных инструментах; русские играли на
своих инструментах и кричали; все ночи проходили
без сна. И собрались вновь все христиане, ища
совета у Бога. Были среди них вождь Фридрих и
вождь Фредегельм, и судья пилигримов, человек
знатный и богатый, который говорил: "Надо взять
этот замок приступом, с бою и отомстить злодеям
на страх другим. Ведь во всех замках, доныне
взятых ливонским войском, осажденные всегда
получали жизнь и свободу: оттого другие и вовсе
перестали бояться. Так теперь, мы всякого, кто из
наших первый взберется на вал и вступит в замок,
превознесем великими почестями, дадим ему лучших
коней и лучшего пленника из взятых в замке, за
исключением короля, которого вознесем надо
всеми, повесив на самом высоком дереве”. Эта
мысль всем понравилась, люди стали приносить
обеты Господу и Пресвятой Деве, и тотчас по
наступлении утра, после торжественной мессы,
началась битва. Стали подносить бревна, но весь
труд был напрасен, так как не пришло еще время
возмездию Божьему. В девятом часу эсты в замке
зажгли большие огни, открыли широкое отверстие в вале и стали через него
скатывать вниз колеса, полные огня, направляя их
на башню и подбрасывая сверху кучи дров. Но
сильные христианские воины в доспехах
разбросали огонь, разломали колеса, сбили силу
пламени и защитили свою башню. Между тем другие
нанесли дров и подожгли мост, а русские все
сбежались к воротам для отпора.
Иоанн из Аппельдерина, брат епископа,
славный рыцарь, взяв факел в руку, первый стал
подниматься на вал. Вторым за ним тотчас пошел
его слуга Петр, и они без всякого промедления
сразу добрались до самого верха вала. Увидев это,
и другие в войске побежали вслед за ним. Что же
сказать дальше? Каждый спешил взойти первым ради
вящей славы и чести Иисуса Христа и Матери Его
Марии, а также чтобы и самому получить честь и
награду за свой подвиг. И взошел кто-то первый, а
кому это удалось, не знаю, знает Бог; за ним
последовала вся масса. Каждый помогал товарищу
подняться в замок, а иные проникли в отверстие,
через которое осажденные катили колеса с огнем;
вошедшие первыми приготовляли место следующим,
гоня эстов мечами и копьями с вала. Когда уже
много тевтонов вошло в замок, за ними двинулись
лэтты и некоторые из ливов. И тотчас стали
избивать народ, и мужчин и даже некоторых женщин,
не щадя никого, так что число убитых доходило уже
до тысячи. Русские, оборонявшиеся дольше всего,
наконец были побеждены и побежали сверху внутрь
укрепления; их вытащили оттуда и перебили, всего
вместе с королем около двухсот человек. Другие же
из войска, окружив замок со всех сторон, не давали
никому бежать. Всякий, кто, выйдя из замка,
пытался пробраться наружу, попадал в их руки.
Таким образом, изо всех бывших в замке мужчин
остался в живых только один — вассал великого
короля суздальского, посланный своим господином
вместе с другими русскими в этот замок.
Братья-рыцари снабдили его потом одеждой и
отправили на хорошем коне домой в Новгород и
Суздаль сообщить о происшедшем его господам.
Когда все мужчины были перебиты,
началось у христиан великое торжество: били в
литавры, играли на свирелях и других музыкальных
инструментах, потому что отомстили, наконец,
злодеям и истребили всех вероломных, собравшихся
туда из Ливонии и Эстонии.
После того собрали оружие русских,
одежду, коней и всю добычу, бывшую в замке, а также
оставшихся еще в живых женщин и детей, подожгли
замок и на следующий день с великой радостью
пошли назад в Ливонию, славя Бога на небе за
дарованную победу, ибо благ Он и милостив вовеки.
Новгородцы же пришли было во Псков с
многочисленным войском, собираясь освобождать
замок от тевтонской осады, но услышав, что замок
уже взят, а их люди перебиты, с большим горем и
негодованием возвратились в свой город.
Эзельцы освободили из плена Теодериха,
брата епископа, и отпустили в Ливонию. Поморцы же,
явившись в Ригу, вернулись в подчинение епископу,
полностью уплатили
двойной оброк, не плаченный из-за датчан в
течение двух лет, и возвратились к вере
христианской, обещая вечную верность рижской
церкви. Точно так же и варбольцы, принесши подати
и дары, во всем подчинились рижанам. Рижане
однако не решили о них ничего окончательно и без
колебаний приняли только семь областей в
Поморье, которыми всегда полноправно владели.
Дело в том, что права рижан на Поморье всегда были
прочны: они завоевали Поморье для веры
христианской, они же крестили его, им
принадлежали там оброк и заложники, а королю
датскому никогда заложники Поморья не
отдавались. Виронцы с гервенцами, услышав о
взятии замка Дорпат, также явились в Ригу с
подарками и конями для господ своих.
Епископ Германн отбыл со своими в
Унгавнию, начал строить замок Одемпэ и поставил
там знатных людей и достойных рыцарей, а именно
зятя своего Энгельберта из Тизенгузена,
Теодериха, брата своего, Гельмольда из Люнебурга,
человека знатного и благоразумного, и Иоанна из
Долэн. Каждому из них он дал в феод по области, то
есть по одной килегунде, а на жительство в замке
принял множество других тевтонов, чтобы они
защищали от неприятелей страну и замок, а
подданных своих эстов учили вере христианской.
Эстам же, все еще не утратившим вероломства, не
разрешили жить с ними в замке. Епископ пригласил
с собой в Унгавнию и священников, дал им церкви в
бенефиций и вдоволь одарил хлебом и землей. Эстам
он, после должного поучения, предложил платить
установленную Богом десятину, и они согласились
и стали платить ее с тех пор каждый год. Затем он
распорядился, чтобы и священникам и вассалам его
давалось все необходимое и правильно платилось,
что обещано. Брата своего Ротмара он поставил
настоятелем, назначив местом обители Дорпат и
приписав к ней двадцать четыре деревни, а также
достаточное количество доходов и земли. По его
распоряжению там должны были быть каноники по
орденскому уставу, там же он решил иметь и свою
кафедральную церковь.
Братья-рыцари ушли в Саккалу и, владея
замком Вилиендэ, начали строить там сильные
укрепления. Поставив священников по церквам, они
назначили им достаточные доходы с хлеба и с
полей, а с эстов получили десятину. Сверх того они
полностью получили удовлетворение за все, что
было у них отнято, и за все убытки, причиненные им
в Унгавнии и Саккале. Вайгу они разделили,
половину отнесли к Унгавнии, а другую половину с
Саккалой, Нормегундой и Мохой взяли в свое
владение.
Русские из Новгорода и Пскова также
прислали в Ригу послов просить о мире. И
согласились рижане, заключили с ними мир, а
подать, которую те всегда собирали в Толове,
возвратили им.
Лэттов в Толове епископ рижский
поделил с братьями-рыцарями: две трети взял себе,
а одну оставил братьям-рыцарям. | |